Тарик Саиди
Теплая кровь, хлещущая из свежих самонанесенных ран, пожалуй, залила наши закрытые глаза, нашу онемевшую совесть и наше подавленное эго.
Ее кровь подступила к той красной черте, которая уже не перед нами, а позади нас. Ее кровь бросает нам вызов – хватит ли нам смелости и мудрости отступить и задуматься?
Диане Бестужевой было всего 17. Она была достаточно зрелой для своих лет, полна жизни и талантлива. Девушка обучалась в одной из престижных Московских театральных школ и уже снималась в драме «Мы о войне не говорим».
Все были уверены, что ее ожидает многообещающая карьера.
Недавно она рассталась со своим парнем и погрузилась в глубокую депрессию. Она вернулась домой, приняла наркотики, написала предсмертную записку своей матери Алле и выпрыгнула из окна своей квартиры на 14 этаже.
Чудесным образом она выжила. Стряхнула снег с одежды и вернулась в свою квартиру. И там заколола себя кухонным ножом.
Когда медики доставили ее в больницу, она уже была мертва.
* * *
Я не могу утверждать, что знаю о происходившем в ее сознании. Почему она была так уверена, что смерть – единственный выход из ее проблем?
Тем не менее, можно предположить, что происходит в душе того, кто любит покойного человека.
Это было в 1987 году, тогда я еще служил. Однажды утром к нам в офис пришел офицер, из его глаз текли слезы. Он сказал, что его сестра всего пару часов назад покончила жизнь самоубийством.
У него не было ни родителей, ни родственников, только он, его брат и сестра. Мы, коллеги-офицеры, были его единственной семьей.
Я начал процесс организации похорон и других мусульманских обрядов.
Он рассказал мне о том, как это произошло. Он сидел на балконе с видом на море, когда услышал выстрел из квартиры. Он побежал в спальню своей сестры, поскольку дома кроме нее больше никого не было. Когда он пытался выломить дверь, его сестра нажала на курок, пуля попала ей в голову. Она промахнулась в первый раз и это была вторая попытка.
Почему, он рыдал, почему.
Его горе, монументальное и растущее горе, не давало ему говорить связно. Он закричал, стукнул кулаком по столу.
Конечно, она не жила со своим супругом и у нее были проблемы с его родственниками, сказал он. Она переживала сильный стресс, но было ли самоубийство единственным выходом? В худшем случае, она могла развестись и вернуться к нам. Мы с братом могли бы поддерживать ее столько, сколько потребуется, даже всю жизнь.
Почему, почему?
Это моя ошибка? Я каким-то образом ее подвел? Она думала, что она одинока перед лицом проблем своей жизни?
Почему, почему?
* * *
В случае Дианы Бестужевой мы столкнулись с тем же вопросом: почему, почему?
Мы даже не сможем разобраться среди множества «почему», если мы не проведем прямую линию между Дианой и нами: для людей моей возрастной группы она могла бы быть внучкой, для тех, кто моложе, она могла бы быть дочерью, возможно, сестрой. Она была не просто симпатичной молодой девушкой, которая сделала неправильный выбор и станет частью статистики, когда через 24 часа начнется следующий новостной цикл. Все прошло и все забыто. Во многих отношениях она была нашим близким родственником, нашей маленькой принцессой, и мы с нетерпением ждали ее больших успехов в жизни.
Она не должна была исчезать. Ей нельзя было позволить исчезнуть. Ее кровь всегда останется свежей в нашей памяти.
* * *
Наступило время, взять скальпель в руки и прорубить фальшивый блеск и гламур, чтобы излить гной, который убивает наши социальные системы.
Настало время быть безжалостно честным с самим собой. Пришло время быть политически некорректным.
Пора сказать «достаточно, хватит».
* * *
В случае Дианы и многих других молодых людей, первый вопрос, который нужно задать: позволительно ли в 17 лет (насколько правильный это возраст), чтобы начать жить с парнем, то есть начинать семейные отношения?
Второй вопрос: Почему в наших обществах так легко доступны наркотики?
Третий вопрос: Неужели не было никого во всем мире, с кем она могла бы поговорить, вместо того, чтобы копаться самой в собственной жизни?
Четвертый вопрос: каков предел нашей вседозволенности?
Есть бесконечное количество вопросов и не хватает ответов; честных и искренних ответов.
Я не обладаю, пожалуй, такой интеллектуальной глубиной, чтобы попытаться ответить на все эти вопросы, которые могут быть подняты. В лучшем случае, я могу попытаться обрисовать круг вещей или моментов, происходящих в нашей жизни в ошибочном направлении.
* * *
Давайте начнем с основного – – – – – повествование о наших обществах сейчас пишется меньшинствами. Мы живем в эпоху тирании меньшинств.
Большинство вынуждено чувствовать себя виноватым во всем только потому, что это большинство. Не согласны со мной, тогда задумайтесь об этом.
На самом деле, большинство в настоящее время недостаточно вовлечено в любой процесс принятия решений. Перефразируем выражение: большинство не имеет никакого голоса в определении курса общественного развития. Я еще раз повторю: большинство – это просто фоновый шум в социальной истории, которая разворачивается с головокружительной скоростью.
Если большинство, стыдливо погрузилось в молчание, это нельзя назвать консенсусом.
* * *
В идеальном обществе большинство и меньшинства должны иметь возможность жить в соответствии с их надеждами и чаяниями, не посягая на пространство другого.
Беглый обзор явлений, имеющих место быть в современном обществе, позволяет заметить, что некоторые из них превращаются в раковые опухоли.
* * *
Самоубийство – это насилие над собой. Массовая стрельба – это насилие над другими. Дорожная ярость – это насилие в отношении случайных незнакомцев, которые так легко воспламеняют наш гнев.
Все это не связано с отсутствием образования или экономического процветания, отсутствием возможностей. Корни разбросаны и глубоки.
Иначе зачем выпускнику Оксфорда, который является успешным банкиром, медленно пытать и убивать двух проституток в своей квартире в Гонконге. Зачем талантливому выпускнику Кембриджа, который является преподавателем университета и кандидатом наук, пытать и шантажировать более 200 жертв и предлагать свою работу в темной сети.
Насилие из разряда крайнего средства переходит в категорию выражения гнева и разочарования.
* * *
Фридрих Ницше сказал, что Бог умер.
Джон Лили оправдал любые средства в делах любви и войны.
Уильям Клэй сказал, «это своего рода игра, политика. Нет постоянных врагов, нет постоянных друзей, есть только постоянные интересы».
С Богом, который мертв, без правил в любви или на войне, и без различия между другом и врагом, мы вошли в эпоху социальных медиа. Тогда не стоит удивляться тому, чему свидетелями мы становимся изо дня в день.
* * *
Несколько лет назад я провел около шести недель в беседах с молодежью в социальных сетях, по 8-12 часов каждый день. Часть разговоров длилась 5-6 часов.
Позже я поговорил с некоторыми должностными лицами ВОЗ, отметив необходимость изучения связи между социальными сетями и психическим здоровьем подростков. Возможно, у них имеются дела поважнее, потому что никаких согласованных усилий, чтобы спасти подростков, застрявших в сложной социальной среде, не наблюдается.
Вот, вкратце, что я обнаружил:
- Большое молодых людей очень одиноко. У них сотни, возможно, тысячи друзей в социальных сетях, но не с кем поговорить. Делать умные замечания к постам друзей – это не разговор.
- Их чувства являются заложниками многих внешних, тривиальных вещей. Их настроение улучшается, если они получают несколько “лайков” на своих постах, они подавлены, когда кто-то удаляет их из списков друзей.
- Они чувствуют дискомфорт на малейших возможных вещах.
- Общение в семье распалось до такой степени, что вместо того, чтобы говорить со своими мамой и папой, они предпочли бы высказываться перед незнакомыми людьми в социальных сетях, тем самым рискуя, получить бесчувственные ответы или даже издевательства.
- Кибер-издевательства распространены настолько широко, что нам даже сложно себе это представить.
- Чувство лояльности в отношениях и к обществу, стране, семье и работодателю заметно подорвалось.
- Из-за бушующих гормонов, которые сеют хаос в разуме, подростки рассматривают каждую неудачу как крупную катастрофу, крайняя грань реагирования – это самоубийство.
- Они, как правило, отвергают любую структурированную систему прав и обязанностей в обществе, но у них нет возможности или желания предложить альтернативу.
- Некоторые из них экспериментируют с наркотиками, чтобы только стать крутым, быть частью группы, просто быть принятым.
Как и Диана Бестужева, все они наши дети. Несмотря на то, что они думают, что знают все, даже если они думают, что мы невежественные дураки, даже если они не готовы доверять нам и открывать свои сердца перед нами, что-то должно быть сделано.
Конфликт поколений на этот раз острее, чем когда-либо.
* * *
По сравнению с западными обществами, Центральная Азия по-прежнему является оплотом семейных ценностей.
Существует необходимость сохранения и укрепления того, что является положительным, и избежания того, что является отрицательным.
Это время для Центральной Азии, чтобы понять, что даже способность поддерживать базисные нормы приличия и порядочности будет означать границу между существованием и уничтожением.
Настало время решить, как далеко западные тенденции и опыт должны проникнуть в центральноазиатские общества.
Если другие общества находятся на пути самоуничтожения, должна ли Центральная Азия следовать за ними?
Настало время рассмотреть масштабы и глубину глобализации в общественных формированиях.
Настало время создать инновационные системы социальной защиты, с тем чтобы молодежь не наносила вреда себе и другим.
Настало время сформировать четкие и приемлемые взгляды на права ЛГБТ, однополые браки и гендерные варианты.
Настало время создать безотказные механизмы эмоциональной, моральной и материальной поддержки молодежи.
Настало время отступить и сделать так, чтобы смерть Дианы Бестужевой не была напрасной, а побудила нас к действию.
Выдвижение новых требований и правил – это не решение.
Решение должно быть незамедлительным – решение должно корениться в этом самом обществе.
/// nCa, 20 февраля 2018